Корпус Бенуа на Инженерной улице начали строить до начала Первой мировой войны и завершили к 1919 году. Спроектировал здание представитель архитектурной династии Леонтий Бенуа, сын знаменитого Николая Бенуа, главного архитектора Петергофа. Корпус предназначался для временных выставок. Теперь там хранится часть коллекции Русского музея, посвященная XX и XXI веку. И вот эта отдельность от основной части экспозиции, получающей больше всего внимания публики, является символичной.
Дело в том, что отечественное искусство всегда не принимало смелые эксперименты с формой. Для передвижников, например, гораздо важнее была социальность искусства, массовость и понятность даже простому народу. Многие прославленные художники Российской империи ездили в пенсионерские поездки в Европу и имели возможность познакомиться с экспериментами, например, импрессионистов. Но увлечение Моне, Писсаро и Сислея пуантилизом, свето-воздушной средой и яркими красками не впечатлило русских художников.
Показательна переписка Крамского и Репина, который находился в пенсионерской поездке в Париж. Крамской писал: «Нам непременно нужно двинуться к свету, к краскам и воздуху, но… как сделать, чтоб не растерять по дороге драгоценнейшее качество художника – сердце?» На что получил такой ответ от Репина: «Вы говорите, что нам надо двинуться к свету, к краскам. Нет. И здесь наша задача – содержание. Лицо, душа человека, драма жизни, впечатления природы, ее жизнь и смысл, дух истории – вот наши темы, как мне кажется; краски у нас – орудие…»
Этот короткий диалог объясняет вообще все в развитии русского искусства, ведь по возвращении в Россию Репин становится одним из главных художников страны, пишет знаковые полотна исторической тематики, которые покупает императорская семья. Также он становится профессором и членом Академии художеств, что также означает влияние его консервативных взглядов на новое поколение художников.
В этой связи все то искусство, которое можно увидеть в Корпусе Бенуа, действительно обособлено от главного принципа классического русского искусства – реализма. Реализма, завязанного на исторические события или социально значимые темы. Интересно, что абсолютно тот же принцип был взят за основу в СССР, где формальные эксперименты и тематическое отступление от жизни советского государства по сути были незаконны.
Именно с этой позиции стоит рассматривать тех художников, чьи работы можно увидеть в Корпусе Бенуа. Это в определенной мере отступники и смельчаки, чья творческая свобода и открытость к экспериментам позволила родиться такому течению, как русский авангард.
Михаил Врубель и его демоны
Врубель был абсолютно необъяснимым феноменом. Он создал собственную эстетику и даже собственный фантазийный мир, не говоря уже про самобытную манеру живописи. И всем этим панам, демонам и царевнам неоткуда было взяться, кроме как из безграничного воображения художника. Да, Врубель переосмыслял славянскую сказочную традицию, но делал это совершенно особенным образом, ничего похожего с Билибиным или Васнецовым.
И вообще создается впечатление, что Михаил Александрович черпал вдохновение откуда-то из потустороннего мира. Откуда еще могли взяться его «Демоны»? Такая смелая композиция, такая колористика, такая техника? Эти кусты сирени, застилающие все полотно? Эта «Царевна-лебедь» с таким взглядом, что забыть невозможно? Врубель – абсолютно уникальный талант, необъяснимый и до конца не понятый. И в этом его ценность для русского искусства.
Валентин Серов – портретист-импрессионист
Серова можно смело назвать главным портретистом всея Руси, по крайней мере среди современников ему не было равных. Его портретам свойственен особенный психологизм и точность, художнику удавалось подметить самое важное в характере своих моделей. Неслучайно для портрета актрисы Марии Ермоловой он выбирает вертикальную вытянутую форму холста, на котором фигура модели выглядит, как статуя. Тем самым художник подчеркнул несгибаемый характер и стойкость Ермоловой. А вот княгиню Орлову он изобразил с нескрываемым презрением к ее неуместному кокетству и колкости характера, отраженной в согнутом колене и остром носке туфли.
Орлова была возмущена ажиотажем вокруг портрета танцовщицы Иды Рубинштейн. Серов изобразил Иду обнаженной, причем ее тело написано весьма стилизованно, без анатомических подробностей. И все же в портрете много волнующего – поза модели, взгляд, извивающийся змеей шарф. В России того времени изображать вполне реальную женщину обнаженной и волнующей было настоящим скандалом. Но и отрицать художественные достоинства портрета никто не мог, поэтому обсуждение шло бурное. Потому княгиня Орлова захотела, чтобы Серов написал ее портрет «в том же духе», но обнажиться, конечно, не решилась.
Серов не только осмеливался заходить в жанр ню, но и часто использовал в своей манере письма приемы импрессионизма, особенно когда хотел изобразить падающий на лицо модели свет. И все же в плане экспериментов с формой он не так отличился, как, например, его близкий друг Константин Коровин. Вот кого можно смело назвать русским импрессионистом, чьи работы не уступали по качеству французским коллегам. Кстати, их парочку друзей в шутку называли «Серовин и Коров», так они были неразлучны.
Русский авангард. Начало
Следуя дальше по залам Корпуса Бенуа, вы придете к залам, посвященным искусству начала XX века. Это время серьезных перемен в социально-политической жизни страны, общественных бурлений, и, как следствие, расцвет искусства и самых разных направлений в нем. Художники объединения «Бубновый валет» Петр Кончаловский, Аристарх Лентулов, Илья Машков стремились дать пощечину общественному вкусу, да поувесистей.
Машков на «Автопортрете и портрете Кончаловского» изображает себя и друга эдакими полуголыми качками, которые при этом тренируют не только свои тела, но и художественные способности. В их жизни есть место как простым бытовым радостям, так и возвышенным мыслям. Интересно, что на полке с книгами вместе с Библией можно увидеть книгу «Сезанн». Этим автор полотна подчеркивает свое восхищение французским художником-постимпрессионистом. И это дает нам ключ к пониманию того, откуда у художников объединения берутся такие крупные и тяжелые, словно камни, фрукты и вообще всяческое стремление придать своим работам материальность.
Супруги Михаил Ларионов и Наталия Гончарова стали теми самыми художниками, которые способствовали известности русского авангарда за рубежом. Вот кто не боялся экспериментировать с формой, причем Ларионов вообще не считал нужным следовать одному направлению и стилю. Так, например, он придумал лучизм (изображение лучей света, отраженных от предметов), а потом еще какой-то новый принцип, он мог придумывать по «изму» каждый день.
В ранних работах Гончаровой чувствуется влияние Поля Гогена: она изображает крестьянок в той же манере, что и Гоген в жанровых сценах живописует повседневность коренных жителей острова Таити. Это не совпадение: Гончарова и Ларионов, еще будучи молодыми художниками, имели возможность посещать коллекцию Сергея Ивановича Щукина, собиравшего самое новое и передовое европейское искусство начала XX века. Так что неудивительно, что поначалу русские художники копировали манеру своих зарубежных коллег («кради, как художник»). Но затем они сделали следующий шаг – и вошли в историю мирового искусства.
В 1914 году Гончарова и Ларионов уезжают из России вместе с труппой «Русских сезонов» по приглашению знаменитого Дягилева. И затем их развитие как художников происходит уже в Европе, где их обращение с формой становится еще смелее и порой переходит в абстракцию.
В Копусе Бенуа можно увидеть работы двух основных столпов абстрактной живописи – Кандинского и Малевича. И, если вам казалось, что все эти квадратики и кружочки невыразительны, то попробуйте сравнить работы этих двух художников. Вы поймете, что даже они очень разные. И подходы их тоже был разными. Кандинский начинал свои первые эксперименты с абстракцией с попытки изобразить музыку. Отсюда экспрессивные мазки и поля чистого цвета, произвольные формы. Попробуйте представить себе, как выглядит музыкальная композиция: есть начало мелодии, основная тема, параллельно с ней может звучать ярко один инструмент, потом другой, затем тема раскручивается, как спираль, и происходит яркое завершение. При этом звуки вызывают у вас разные эмоции, создают настроение, и эти ощущения Кандинский пытался изобразить цветом.
Малевич же шел другим путем. Он стремился доказать универсальность простых форм, показать, что наше мироздание можно описать при помощи квадратов, кругов, полосок и их цветового соотношения. И это только звучит надуманно, посмотрите, как много простых форм окружает нас в современном мире: логотипы компаний, иконки приложений на ваших смартфонах, дорожные знаки. Все это простые формы, которые мы однозначно считываем, что крайне удобно в нашем суперскоростном мире. Поэтому странно отрицать важность Малевича для истории визуального искусства, ведь из разработанных им принципов по сути родился графический дизайн, без которого невозможно представить нашу повседневность.
Например, работа Малевича «Красный квадрат», который известен также под уточняющим названием – «Живописный реализм крестьянки в 2-х измерениях». Малевич оставляет минимально распознаваемые признаки идеи о крестьянке: красный цвет сарафана и немного искаженную форму квадрата, намекающую на форму живого, ведь в природе нет ничего идеального. «Красный квадрат» можно легко представить как логотип или знак условного обозначения.
Павел Филонов и секреты мироздания
Филонов – ленинградский художник, которого называют идейным антагонистом Малевича. Он создавал детализированные полотна на библейские темы, стремясь подчеркнуть то, что мир устроен по идеальному замыслу, и каждая его деталь, вплоть до атома, важна. На полотне «Крестьянская семья (Святое семейство)» Филонов изображает простых деревенских жителей с персонажами евангельской легенды – Девой Марией, ее мужем Иосифом и младенцем Иисусом. Героями полотна стали и животные – лошадь и собака, курица и петух. Филонов изобразил их не как фон, но как равноправных членов крестьянской семьи, которые ничем не уступают людям.
